Спасибо. Спасибо.

Спасибо. Спасибо. Сегодня мы уже расстреляли все патроны: мне больше не о чем вам рассказывать. Мы обсудили радиацию; мы ее победили. Мы весьма подробно обсудили одитинг... о нет, минуточку, минуточку... мы вообще ничего не сказали об одитинге. Да, мы ничего не сказали. Вам нужно сходить в МАСХ. Они там могут рассказать много всего об одитинге.

Мы, вероятно... на самом деле я рассказал вам все, что знаю. И, знаете, очень трудно придумать что-нибудь еще. Это очень трудно. Но прямо сейчас мы расскажем вам кое-что о том, как обращаться с детишками, заботиться о них и контролировать их. Хорошо?

В теории и практике Саентологии не появилось ничего нового за целый час с хвостиком. Это значит, что наконец-то у нас есть стабильный предмет. Время от времени кто-то говорит мне... мне говорят: «Почему бы нам просто на этом не закончить? – понимаете. – Давайте поставим точку и остановимся на этом». И я отвечаю: «Это замечательная идея. Но только, во-первых, у нас все еще есть одиторы, которые не вполне обучены, и, вероятно, мы недоучили их по какой-то причине. Следовательно, мы недостаточно хорошо умеем обучать; следовательно, нам надо еще немного усовершенствовать наше обучение. Это первая причина, по которой мы не ставим точку, – при всем уважении к навыкам одиторов. Одиторы – очень хорошие, добросердечные люди».

Кое-кто из вас мог бы это использовать.

Однако время от времени мы тут и там обнаруживаем, что могли бы чуть-чуть лучше справляться с работой. Я знаю, что и я тоже мог бы чуть-чуть лучше овладеть своим ремеслом. И в результате, поскольку мы не поставили точку и не сказали «Конец», у нас сегодня есть одна из самых интересных процедур: целых пять шагов обучения одитора. Четыре из пяти – абсолютно новые шаги; мы как раз сейчас интенсивно проводим одиторов МАСХ по этим шагам.

Самое трудное дело на свете – это проводить процессинг ребенку. Почему? Да потому, что он вне общения, вот почему.

Эти четыре шага расположены выше, чем то, что мы знаем как имитационный одитинг – в котором одитора просто учат основам того, как обращаться к преклиру и применять формулу общения. Это позволяет обрести навык одитинга и соответствующую манеру держаться. Обучая этому одиторов, мы значительно улучшали их манеру держаться; мы улучшали ее так значительно, что вряд ли найдется какая-то другая область знаний и деятельности, в которой каждый специалист так хорошо умеет обращаться с другим человеком, как это умеет саентолог. Вот какие результаты давал имитационный одитинг; но мы поднялись еще на четыре ступеньки выше, и каждая из этих ступенек так же важна, как весь имитационный одитинг. Это было сделано только в последние несколько месяцев. Можно сказать, я остался в дураках. Я провел три продвинутых практических курса в Соединенных Штатах... Продвинутый практический курс – это... Ну, когда у одитора накапливается достаточно много скверных кейсов, он чувствует, что ему пора освежить свои знания, и он приезжает на ППК, чтобы я его обучал.

Давайте, между нами, саентологами, посмотрим исключительно на факты.

Ну хорошо, все нормально; здесь нет ничего плохого, но только первые два ППК

Если кто-то в аудитории еще не является матерым саентологом, просто пропустите следующий час лекции. Хотя я не собираюсь злоупотреблять техническими терминами, вы с трудом поверите в то, что я расскажу, если вы этого не видели.

-15-й и 16-й... На них собрались недавние выпускники курсов НСА, НРА, НАА, все бодрые и сияющие. Все эти студенты были в отличном состоянии, и два первых ППК прошли как по маслу. А потом был 17-й.А 17-й... Вы ведь знаете, что человек, который обучился до уровня ППК, в дальнейшем может не платить за обучение... Как раз этим и воспользовалось большинство тех, кто приехал на 17-й ППК. И помимо трех штатных одиторов вашингтонского НЦХ, ни один из одиторов в этой группе не был свежеиспеченным выпускником НСА, НРА, НАА; эта группа состояла исключительно из всех прошлых студентов всех американских ППК, которых нам не удалось обучить. Мы выиграли джек-пот.

Так вот, я говорил о... я говорил о прошлых жизнях. Мы называем их прошлыми жизнями, а не реинкарнациями.

Два замечательных человека, чьи фотографии висят в приемной МАСХ на Фицрой-стрит, 37, вызвались помочь мне с проведением этих трех ППК. И они... они еле-еле втащили свои тела в офис; знаете, им это еле-еле удалось. Их тела тяжело опустились на стулья, и они сказали: «Смотри, все эти люди уже были у нас еще много лет назад, но почему-то мы дали маху. Мы не можем их обучить!»

Почему мы называем их прошлыми жизнями? Да потому, что это прошлые жизни. Почему мы не называем их реинкарнациями? Я не знаю, что такое реинкарнация, не знаете этого и вы, но с этим словом связано множество других слов.

Я сказал: «О, да...» Вы знаете, сущность лидерства в том, чтобы время от времени говорить людям что-то ободряющее, а его бремя в том, что сам лидер не всегда чувствует себя так.

Но время, в течение которого человек живет, можно считать периодом естьности, о котором известно, чем он является и где он находится. Периодом естьности, о котором известно, чем он является и где он находится.

Так что я сказал: «О, да. Я не сомневаюсь, что мы сможем с этим что-то сделать». На самом деле эти студенты были не в таком уж плохом состоянии. Они вовсе не были в очень плохом состоянии.

И когда у вас есть период естьности... Это не то же самое, что и существование. Знаете, нечто может существовать и при этом не быть? Вот эта кафедра может существовать. Можно было бы сказать, что она существует, но совершенно этого не осознает.

Однако мне было необходимо разъяснить методы обучения и разработать учебные процессы, достаточно хорошие для того, чтобы справиться именно с этими людьми. И когда я это сделал, я обнаружил, что это подходит абсолютно для всех. После 17-го ППК не было одиторов-неудачников, потому что мы создали четыре высших ступеньки обучения; создав их, мы обнаружили, что те люди, которые завершали курс, могли контролировать преклиров, могли одитировать, могли что-то делать и на самом деле были потрясающими профессионалами.

Таким образом, когда мы говорим «период жизни», мы тем самым подразумеваем, что в нем присутствует некая отдаленная идея, что он имеет место, и это несколько лучше, чем существование.

Это весьма интересно. Это показывает вам, что если нас вынудить, мы можем что-то придумать, продвинуться высоко вверх и по-настоящему добиться лучшего состояния бытия, улучшая состояние знания.

Что ж, у нас имеется саентологический термин: мы говорим, что нечто есть.

Обучать одиторов нелегко. Почему нелегко? Прежде всего, самый хороший одитор находится в Тоне 40. Очевидно, одитор должен находиться в Тоне 40. Хомо сапиенс не находится в Тоне 40. Я не знаю, смотрели ли вы по сторонам... вероятно, я просто клевещу на человечество... но, возможно, когда вы ходили по улицам, вы замечали, что кое-где (разумеется, нечасто) люди были немного вне общения. Так что было бы замечательно, если бы кто-то просто пришел к нам в Тоне 40 и прошел обучение – бац, понимаете? Это было бы легко – пара пустяков.

Странность заключается вот в чем: что призраки, преследующие людей... Порою человека преследует образ его умершей матери, или его бывшей жены, или... и так далее. Когда он сидит и горюет по ушедшему близкому, его до некоторой степени преследует образ человека, которого уже больше нет, понимаете?

На самом деле один из спортсменов-олимпийцев был так близок к Тону 40, что учить его было очень трудно: он двигался с большей скоростью, чем инструктор. Понимаете, он читал Аксиомы одну за другой: «Хм, смотрите-ка, о, да, так. Ага, так». Он читал следующую: «М-гм, м-гм, правильно, да, да». Он читал следующую: «О! Вот что я делаю, когда я лежу на линии огня; я отодвигаюсь от тела и делаю то-то и то-то...» Ему было все ясно.

Сожалеет он вот о чем: об отсутствии некоторой естьности. А как так получилось, что он сожалеет об отсутствии естьности? Мама больше не присутствует, поэтому он сожалеет о том, что мамы нет.Что ж, тут есть вот какая странность: отсутствие чего-либо возможно только в том случае, если первоначально это было.

Но не все люди находятся в таком состоянии. Вы говорите: «Ну, если мы сперва проодитируем их, тщательно и интенсивно, то мы приведем их в отличное состояние, и тогда мы будем их обучать». Хм! Позвольте мне сказать вам: это путь к проигрышу.

Вы на самом деле в данный момент не владеете значительной частью Лондона, когда сидите здесь. И если бы часть этого города исчезла, вы бы по ней не тосковали. Об этом постоянно спорят в Саентологии, понимаете? Вы бы не тосковали по ней.

Почему? У таких людей не будет субъективной реальности в отношении тяжелого кейса. Одитору приходится смотреть на собственный кейс, чтобы понять, каким трудным может быть кейс и как с таким кейсом общаться. Итак, мы обучаем людей, когда они находятся гораздо ниже Тона 40. А потом, когда они уже знают все хитрости, мы с помощью процессинга поднимаем их вверх.

Следовательно, просто утверждение о потере чего-то не имеет смысла, если у человека не было этого с самого начала.

Очевидно, это... как вы знаете, это совершенно невозможно. Так что нам пришлось разработать техники, позволяющие одитору, который не находится в Тоне 40, одитировать в Тоне 40; и это дало самые поразительные результаты.

Так вот, если бы вы владели Трафальгарской площадью, всею, до последнего булыжника, а ее бы отдали кому-то в качестве оплаты по ленд-лизу... Кстати, кто-то водит вас за нос по поводу оплаты по ленд-лизу. Вся американская публика сходит с ума, потому что ни ленд-лиз, ни проценты, ни что-либо еще не уплачивается, понимаете? А все страны, получавшие ленд-лиз, говорят, что разорены, поскольку им приходится расплачиваться с Америкой; американская публика об этом и не слыхивала. И поэтому у нас возникает представление, что, должно быть, политики играют в футбол, что-то вроде того.

У нас там был один парень, который заикался. Он проводил 8-К так: «Ц-ц-ц-с-с...» Ему приходилось очень туго; он вообще не мог общаться.

Страны не прочь воспользоваться таким вот отфутболиванием. Вполне вероятно, что министерство финансов США врет президенту и всему народу об оплате по уже оплаченному ленд-лизу просто для того, чтобы у него сходился баланс. Так что и у тех, и у других тут что-то есть.

Но когда он прошел все пять уровней обучения, в комнате одитинга он говорил совершенно безупречно – плавно и бойко, так, что это сделало бы честь любому одитору. Он говорил: «Посмотрите на эту стену. Хорошо. Подойдите к ней. Хорошо».

Ну так вот, мы владеем Трафальгарской площадью. Мы владеем ею всей, до последнего булыжника, и однажды приезжает колонна американских грузовиков, они увозят ее, и она исчезает. После этого мы ходим мимо этого места и все говорим: «Ну, здесь была Трафальгарская площадь».

Безупречное общение. Но как только он покидал комнату одитинга, он говорил:

Каждый житель Лондона в какой-то степени владеет кусочком, частью Трафальгарской площади. Почему? Потому что вы там бывали; это место вам знакомо, это достопримечательность, точка ориентации, точка, с которой вы можете смотреть на что-либо.

«Пф-ф... это... эт... эт... это была э... х-х-х-хорошая сессия». Как странно! Как странно. Мы научили его безупречно проводить одитинг, но некоторое время мы думали, что он не мог безупречно действовать в жизни. Мы думали, что его кейс нисколько не изменился.

Вы бы очень удивились, если бы кто-то пришел и повесил на Трафальгарской площади знак: «Частная собственность. Вход воспрещен». Верно?

Мы научили его лишь тому, как управлять преклиром, как контролировать преклира. Вот и все, чему мы его научили... большинство студентов, которые приходят на ППК, уже знают основы Саентологии, и он их знал.

Да, верно. Ладно. Так вот, если предположить, что вы владеете ею, и она исчезает, то вы будете после этого тосковать по ней. Вы немного погорюете о ней. Вы скажете: «Трафальгарская площадь... Хорошее место. Где я теперь куплю себе пирог с голубятиной?» Понимаете? Теперь ее нет.

Но прошла неделя или что-то в этом роде, и представляете себе? Этот человек распространил свою способность одитировать на свою способность действовать в жизни. Он начал говорить со всеми людьми совершенно гладко и беспрепятственно. Он не получил особо много одитинга, потому что у девушки, которая его одитировала, почти все время ехала крыша. Вы знаете, как это бывает на ППК. Она тоже вышла из этого состояния прежде чем окончила курс, но он не получил особо много одитинга.

Каково ваше мыслезаключение? Ваше мыслезаключение состоит в том, что она была, и таким образом мы получаем все это явление под названием «застрял на траке времени». Почему?

Он был обучен тому, как одитировать. И это интересно – то, что вы можете научить кого-то одитировать, почти искусственно забираясь на этот высокий уровень бытийности.

У нас есть некоторое понятие о предоставлении бытийности, но как насчет предоставления естьности? Это нечто новое.

Следовательно, контроль над хомо сапиенсом необязательно зависит от вашего обаяния, необязательно зависит от вашего здравого смысла, необязательно зависит от вашего банковского счета... хотя все это помогает. Нет, контроль зависит от вашей способности добиваться от людей сотрудничества в выполнении правильных действий, будучи в достаточно высоком тоне, чтобы контуры людей не могли вам сопротивляться. Мы обнаружили такой вот ужасный факт: когда мы говорим с людьми, мы по большей части говорим с контурами.

Воспоминание о матери, о тетушке или о Трафальгарской площади болезненно только тогда, когда человек предоставлял какой-то из этих вещей естьность. Он сказал:

Мы выходим на улицу, окидываем взглядом людей и видим, что в большинстве своем они... о, я боюсь, мы с вами относились к людям очень, очень снисходительно.

«Это есть».

Прежде всего, к нам приходят на обучение именно те, кто и так относится к верхушке общества. Они, по крайней мере, приходят. Они, по крайней мере, добросердечны. Они знают, чего они пытаются достичь. Нельзя сказать, что они дезориентированы в жизни... пусть даже они считают, что они в ужасном состоянии.

Сейчас он понимает, что этого нет. Так что нетность реальна только в сопоставлении с естьностью. Так?

Они в достаточно хорошем состоянии, чтобы понимать, что некоторые стороны этого состояния неудовлетворительны.

Ладно. Есть... давайте рассмотрим гипотетическую фабрику клея, на которую свозят лошадей, она стоит себе где-то на окраине, где мы с вами никогда не бывали, мы не используем ее в качестве ориентира, мы не имеем к ней никакого отношения. Мы не владеем акциями этой фабрики клея. Мы не принадлежим к «Обществу по предотвращению жестокого обращения с животными и кузнецами». И вот мы слышим, что эта фабрика разрушена до основания и восстановлению не подлежит. Для нас это ничего не значит! Мы никогда не предоставляли ей естьности, так что у нас нет и никакой нетности. Улавливаете?

Это куда более высокий тон, чем у кого-то, кто совершенно уверен в том, что его состояние отличное, в то время как он сумасшедший до мозга костей. Мы наблюдаем в Саентологии высший слой человечества – людей, которых отличают добросердечие и готовность действовать. В какой-то степени наше представление обо всем обществе основывалось на тех, кто пришел в Саентологию, и наши техники одитинга были рассчитаны именно на них; но такой подход был ошибкой.

Аудитория: Да.

Следовательно, наши исследования требовалось продолжать, продолжать и продолжать... не только потому, что кейсы, по всей видимости, постепенно становились все труднее и все более рестимулированными из-за жизни в наше время (знаете, это клише используют часто – в наше время жить трудно), но еще и потому, что с улицы все приводили и приводили новых людей, которые были совершенно не такими, как те, кто заинтересовались Саентологией и пришли в нее сами.

Что ж, вот необычное упражнение. Я уверен, вы наверняка знаете, о чем я говорю, но давайте... давайте сейчас проделаем упражнение. Я не собираюсь проводить здесь процессинг, и все же подумайте о человеке, который «был», которого вы знали в прошлом. Необязательно о ком-то, кто умер, просто о человеке, которого вы когда-то знали. Понимаете?*Примечание: на последующие вопросы ЛРХ аудитория отвечает утвердительно.

И каждый раз, когда к нам приходил один из таких людей, мы говорили: «Что же нам сейчас делать?» И вот что очень забавно: да, мы могли его подлатать. Мы могли изменить форму его ушей и стиль прически, мы могли избавить его от язвы и накачать ему бицепсы. Но после того, как мы проделывали все это, человек смотрел на нас и говорил: «Ну, я не знаю, наверно, Саентология – неплохая штука, но ничего не произошло». Почему он так говорил? Это очень важное открытие.

Вы все теперь нашли человека, которого вы знали?

Конечно, саентолог может изменить форму тела; конечно, он может справиться с контуром; конечно, он может справиться с инграммой, факсимиле или расчетом. Конечно, он все это может. Но мы обнаружили, что сам преклир далеко не всегда присутствует. Мы можем изменить человека с головы до пят, но при этом он сам так об этом и не узнает. И мы были очень, очень, очень снисходительны – чрезмерно. Мы утверждали, что значительный процент людей присутствует.

Хорошо. Теперь получите идею, что вы предоставляете естьность этому человеку, как если бы он был прямо перед вами.

Давайте просто вновь оценим все это, давайте будем немного язвительны. Давайте вновь оценим всю эту картину. Вероятно, вы наблюдали ее с более близкого расстояния, чем я, поскольку я имел дело с теорией, практикой, обучал и убеждал людей внутри организации. И я довольно легко справляюсь с людьми, пришедшими с улицы, однако мне не приходится выполнять сложную работу... я делаю ее с помощью книг... мне лично не приходится затаскивать людей с улицы или пытаться убедить их вступить в группу или что-то в этом роде, понимаете? Так что, вероятно, вы знаете об этом больше меня. А тот факт, что я только сейчас это обнаружил, демонстрирует вам, что я почти так же умен, как и вы.

Вы можете делать это с легкостью?

И чтобы показать вам, в каком направлении шла моя мысль, необходимо лишь обратить внимание на то, что в старой Таблице оценки человека говорится: «тэтан плюс тело». Другими словами, тон настоящей бытийности человека плюс тон тела равняется тону человека. Я упоминаю об этом, потому что для саентологов это данное не ново, понимаете? Но саентологи никак не могли по-настоящему разобраться в нем и раз за разом задавали мне вопросы на эту тему. А я не понимал, в чем именно состоит трудность. Что трудного в том, чтобы понять это? Это так просто, проще не придумаешь.

Хорошо. Вы что-то чувствуете, когда выполняете это?

О, это так просто? Мне пришлось заняться этим и по-настоящему определить, сколько чего присутствует. Конечно, проценты ничего не значат, но просто для сравнения: если раньше мы думали, что человек был на 10 процентов тэтаном и на 90 процентов телом, то, вероятно, мы имели в виду людей, которые пришли в Саентологию. Мы не имели в виду широкую публику.

Этот человек как бы снова в какой-то степени существует, правда?

Соотношение на самом деле не десять процентов к девяноста; скорее, порядка сотой или тысячной доли процента – тэтан, а все остальное тело и контуры. Присутствия самого существа хватает лишь на то, чтобы питать энергией машины.

Так вот, тэтан делает это все время, иначе бы он никогда ничего не имел. Что касается обладания, оно было бы просто на нуле, если бы он время от времени не занимался тем, что предоставлял эту самую естьность.

Я изучал это... я изучал это, потому что мне до смерти надоели неудавшиеся кейсы. У меня нет особых трудностей с кейсами, но я смотрю по сторонам и вижу кого-то, кто уже получал одитинг, – он до сих пор еле-еле передвигается. Он еще не выпутался из трудностей. Почему?

Но, предоставив естьность, он, по-видимому, не знает, когда нужно остановиться. И он заставляет себя предоставлять естьность, в то время как другие соглашения уже говорят, что этого нет. Так что это обесценивает его – то, что матери, тети или Трафальгарской площади больше нет. В какой-то незначительной степени он продолжает предоставлять им естьность, а все остальные мыслезаключения говорят о том, что их нет.

Ну, это главным образом моя ошибка. Я не возражаю время от времени быть неправым. Когда я неправ, я всегда этим хвастаюсь; это позволяет вам приписывать причину.

Так вот, если учесть, что нет ничего, что тэтану удается так же хорошо, как выживать (ему это удается прекрасно), каждый раз, когда он предоставляет какую-либо естьность, он обычно предоставляет огромное количество выживания. Так что он получает продолжающуюся естьность, которая, когда она прекращается, обесценивает тем самым его постулат. Поэтому он чувствует, что у него недостаточно силы. Он чувствует, что находится в нижней части шкалы. Он испытывает грусть.

Но когда я стал разбираться в этом, я обнаружил одно данное, которое мы все знаем... но оно по-настоящему дошло до меня: сам человек не получит никакой пользы от того, что вы делаете, пока он сам не поймет, что он получает пользу. Это, знаете, как если бы я пытался объяснить вам, что у нас под ногами пол. Понимаете, для большинства из вас это глупо до идиотизма. Но пока сам человек, бытийность, та штука, которая питает энергией контуры, не обнаружит, что что-то происходит, и не получит субъективную реальность в отношении окружающего мира, – вы ни на шаг не приблизитесь к стабильности.

Он видел, как его мать ходила туда-сюда, готовила, поддерживала порядок в доме, занималась разными делами, а затем она исчезает. Тю-у-у-у. Он предоставлял ей огромное количество естьности. А два или три раза, когда было похоже, что она собиралась перейти в нетность, он предоставлял ей огромное количество продолжающейся естьности, понимаете? Знаете, он говорит: «Мама будет продолжать жить. Мама будет продолжать выживать». «Мама есть, постоянно». И вдруг оказывается, что ее нет.

Пусть даже вы переделали его тело; пусть даже вы изменили его контуры; пусть даже вы изменили его социальные ответные реакции; пусть даже вы сделали для него всевозможные вещи, – он этого так и не обнаружил. Вы просто создали новую схему, которую он теперь будет питать энергией. И тот факт, что мы с вами можем производить такие изменения в другом человеке, делает честь нашим талантам, но не делает чести нашей способности смотреть.

Это его обесценивает, не так ли?

Мы одитируем кого-то, одитируем его, одитируем его, одитируем его. И видимость того, что он получает одитинг... мы создаем и ее. Он не хотел получать одитинг, вы просто «законтурили» его в кресло. И мы одитируем его, одитируем его, мы изменяем его с головы до пят и так далее, а через некоторое время он говорит кому-то гадость на наш счет.

Но если бы он никогда не предоставлял никакой естьности, то не испытал бы и вызванного этим обесценивания.

Это просто идиотская ситуация; мы помогли этому человеку. Его мама говорит, что он изменился, его жена говорит, что он изменился, его начальник говорит, что он изменился. Все остальное человечество сказало бы в один голос: «Он изменился», но есть одно исключение – сам преклир. Что же произошло?

Так что многие, сильно опускаясь по шкале тонов, решают проблему тем, что никогда не предоставляют ничему никакой естьности, и изумляются, почему это они больше ничего не видят.

Нам очень лестно иметь в руках науку, которая, не спрашивая человека, может изменять его с головы до пят. Тот факт, что мы владеем этой наукой, оправдывает только то, что мы используем ее лишь во благо. Ведь это оружие. Ого! Хорошо, что оно находится в наших руках, а не в чьих-то еще. Я могу себе представить, что сделал бы комиссар, который отвечает за темницы секретной полиции или помойные ямы Смогсгокса, – но хитрость в том, что он не сумел бы этого сделать. Разве это не забавно? Эта наука сама себя защищает. Парень, который стал бы злоупотреблять ею, находится в слишком низком тоне, чтобы вообще ее использовать.

Вы это понимаете?

Я думаю, что человек выставляет себя ужасным посмешищем. Рано или поздно кто-то явится и скажет: «Нам необходимо засекретить эту штуку, Саентологию, нам необходимо поставить на нее гриф того или иного рода». Пусть себе засекречивают все, что угодно, пусть засекречивают все на свете – а вы продолжайте преподавать Саентологию, потому что они никогда этого не обнаружат.

Они больше не... они больше не проделывают этот фокус, потому что это слишком болезненно. Они выработали другой постулат. Они говорят: «Ну зачем чем-то владеть? Я ведь просто это потеряю. Если я это потеряю, мне станет очень грустно. А я больше не хочу грустить».

Вы могли бы сказать: «Ну, мы позволим вам засекретить “Продвинутую процедуру и Аксиомы”, в ней и описана самая суть дела... за исключением главы об ответственности; ее засекречивать не нужно. Ну а все остальное вы можете засекретить, вы можете наложить на это гриф “Секретно”» – и эти люди будут радоваться до конца своей жизни. Они так и не обнаружат, что все остальное в этой науке осталось совершенно открытым. Они не видят этого уровня тона. Вот в чем все дело.

Смысл их слов такой: «Мне не нравится, когда мои постулаты оказываются обесценены».

Почему преклир, которого вы изменили с головы до пят и который так и не узнал об этом, заявляет кому-то, что вы сделали с ним что-то плохое, или рассказывает другим одиторам, что вы обманом выманили у него восемнадцать фунтов или что-то в этом роде, – почему он это делает?

И мы получаем всю эту продолжающуюся естьность, которая представляет собой существование, которая представляет собой настоящее время.

Суть в том, что он неспособен постичь ваши побуждения и намерения; а это сводится к тому, что он неспособен постигать, что, в свою очередь, сводится к тому, что он неспособен самостоятельно поддерживать свою энергию и полностью зависит от вас, одитора. Другими словами, вы просто взяли себе другое тело, и в нем что-то время от времени протестует, а мы пытаемся игнорировать это.

Настоящее время – это просто продолжающаяся естьность, которую вы раз за разом предоставляете. А затем вы каким-то мудреным образом соглашаетесь с тем, что она предоставляет что-то вам. Понимаете?

Давайте посмотрим на это и давайте предположим... скажем, мы используем настолько приблизительный подход... скажем, что в том, что вы перед собой видите, только одна тысячная процента является самим преклиром. Он присутствует в такой крошечной степени.

Так вот, настоящее время во многом могло бы существовать и без вашего участия, но когда вы участвуете в этом, вы предоставляете ему естьность. Вы говорите:

Он в отрицательной области шкалы тонов. Сегодня мы можем поднять человека из отрицательной области шкалы тонов за относительно короткое время. Мы сделали это в МАСХ, к своему собственному удивлению.

«Это будет продолжаться».

Что удивляет меня... Как я сказал вам раньше, меня удивляет то, что отрицательная шкала тонов совершенно точна. Это почти непростительно. Ну ладно.

Вот почему люди плохо себя чувствуют из-за таких вещей, как радиация. Они говорят: «В этом заключена возможность того, что вся естьность, которую я предоставляю, будет уничтожена, и, следовательно, в этом заключена возможность уничтожения всех тех естьностей, которые я предоставил в этой сфере, в этой серии жизней, – или чем еще я занимаюсь здесь». Поэтому все чувствуют себя плохо из-за этого – больше никакого трака. Никакой будущей естьности. Обесценивание всех постулатов.

Когда вы одитируете кого-то, он поднимается по отрицательной шкале тонов и впадает в апатию. Другими словами, ему необходимо стать лучше... Понимаете, ему – самому существу – необходимо стать лучше, чтобы оказаться в апатии. Но если он в достаточной степени станет лучше, он станет апатичным. Раньше это вело к поражению: мы думали, что если человек впадает в апатию, мы делаем что-то не так; и у нас возникало впечатление, что он был в более хорошем состоянии, а мы его ухудшили. Ну, возможно, мы вводили контур в апатию и делали его апатичным, но чаще всего та техника, которая вводила преклира в апатию, вводила его также и в горе, в страх, гнев, скуку, консерватизм и энтузиазм – и выше по шкале. Другими словами, благодаря этой технике преклир поднимался вверх по шкале тонов.

Генетическая линия – те, кто не слишком хорошо знаком с Саентологией, пожалуйста, пропустите следующие несколько предложений, поскольку я должен сообщить вам один факт. Эксперименты, проведенные с помощью Е-метра на группах хомо сапиенс, собранных случайным образом, показывают наличие реакции на потерю планет из-за радиации... показывают на уровне генетической линии потерю планеты за планетой, планеты за планетой из-за радиации.

Так вот, отрицательная шкала тонов устраняется с помощью современных техник одитинга, потому что они обращены непосредственно к тэтану. Ну ладно.

Так вот, я бы никогда особо не упоминал об этом, если бы это не оказывало самое непосредственное влияние на две вещи. Одна из них – дети, а другая – то чувство, которое у нас всех вызывает радиация, та реакция, которую она вызывает.

Что мы обнаруживаем, как только мы начинаем использовать эти техники? Мы немедленно обнаруживаем, что раньше мы по большей части не проводили процессинг самому преклиру. Мы переделывали то существо, которое видели перед своим носом.

Просто в качестве эксперимента посадите кого-нибудь за детектор... пусть даже полицейский детектор лжи (нечто столь элементарное) и просто спросите его о... этот человек ничего не знает о радиации, его не волнуют даже атомные бомбы и все такое,

Так вот, если мы можем вытащить преклира... Мы знаем, что это, по сути, – лучшая теория. И мы обучали этой теории, мы знаем это... если вы можете вытащить на поверхность самого преклира и сделать его достаточно сильным, чтобы управлять своей бытийностью и контролировать ее, то у него больше не будет неприятностей. Но как нам сделать это с человеком, который присутствует всего на одну тысячную процента, а? Вот в чем было все дело, и я шел к решению этой проблемы, – сначала к тому, чтобы четко ее сформулировать, а затем к тому, чтобы научиться что-то с этим делать. И вот в каком направлении шло это непрерывное изменение техник, изменение техник, изменение техник – понимаете?

– спросите его, терял ли он когда-нибудь планеты из-за радиации, и стрелка зашкалит. А если вы спросите: «Сколько раз?» – вы в конце концов получите какое-нибудь огромное число.

На самом деле мы не изменяем техники, мы просто поднимаемся на более высокие уровни техники.

Вы могли бы его также спросить: «Вы когда-нибудь теряли океаны?» – и не получили бы никакой реакции.

Когда мы поднялись достаточно высоко, мы обнаружили, что во многих случаях мы не одитировали самого человека. Мы одитировали кучу контуров, сущностей и всего остального – называйте это как хотите; мы стремились переделывать бытийность, но мы не обращались напрямую к самому человеку. Основная тому причина – преклир не был под контролем. Он пытался контролировать свои контуры и выпутаться из беды, он, возможно, пытался подняться по шкале, но он пребывал в апатии, поскольку считал, что это невозможно сделать.

Вы могли бы спросить его: «Вы когда-нибудь теряли кошек?» – и стрелка бы лишь слегка вздрогнула, понимаете?

Теперь мы приходим и демонстрируем ему, что мы в состоянии его контролировать, несмотря ни на какие реакции его контуров; и неожиданно он воспрянет духом и поднимется по шкале. Другими словами, потребовалось понимание этого явления, потребовалась совокупность этих факторов, чтобы эта техника появилась на свет. И далее мы получаем экстериоризацию. И далее мы получаем концепт бытийности окружения... предоставления бытийности другим людям. Мы получаем все эти вещи, потому что это проявления самого человека.

Так что это действительно сильная реакция, и ошибиться тут невозможно. Мы должны учитывать это. Ведь что мы здесь наблюдаем? Мы наблюдаем реакцию на уровне генетической линии. И она говорит о том, что радиация – это «планеты больше нет».

Итак, вся суть состоит в том, чтобы вытащить человека вверх по шкале, и это делается с помощью процедуры «Контроль, общение и обладание». Эти три фактора всегда идут вместе, и единственный добавочный фактор – проблемы, сравнимые по величине. Ну хорошо. Ведь вам нужно пройти и устранить его любопытство, устранить его фиксацию на некоторых из его трудностей.

Когда появляется радиация, планете наступает конец. Именно так думают люди. Именно это покажут вам электронные приборы любого типа, которые улавливают мысли, когда человека спрашивают о том, что он думает. Именно это, по-видимому, имеет смысл. Радиация появляется – планете конец. Если возникнет радиация, планета будет уничтожена... то есть человек... или другие формы жизни на генетическом траке.

Этот человек поднимается по шкале, начиная движение из той точки, которая была хорошо описана в «Саентологии 8 – 80» и существовала у нас с тех самых пор... и которая есть на шкале тонов. Знаете, та замечательная шкала тонов, которую нарисовал для нас парень из Шотландии... та потрясающая шкала тонов, где нарисован тэтан с большой плеткой, плачущий тэтан и так далее, – эта цветная шкала висит на стене. Так вот, там изображена отрицательная шкала – шкала ниже нуля.

Это несколько странно – извиняться по поводу прошлых жизней. Я не знаю, как биологи вообще объясняют идею эволюции, не принимая идеи о том, что организм жил и раньше. Это довольно затруднительно. Если они все-таки объясняют это каким-то другим образом, они должны делать это настолько хитроумно, чтобы понять это объяснение было действительно невозможно.

И мы обнаруживаем, что те люди, с которыми у нас много трудностей и так далее... тот человек, который виден обществу, – им на самом деле движут контуры и движет само общество. А сам индивидуум, тот, кто движет своей бытийностью, находится в самом низу шкалы. И нам нужно вытащить его наверх с самого дна. Как же нам его вытащить? Ведь на уровнях ниже нуля человек находится совершенно вне общения.

Откуда, по их мнению, берется этот шаблон под названием человеческое тело, если он нигде не хранится?

Для этого нужен одитинг; для этого нужно обучение. Но этот одитинг проводить нетрудно. Одитинг внезапно стал очень, очень легким; однако сейчас он требует очень, очень хорошего контроля и руководства. Поэтому у нас и появились все эти уровни обучения.

Вы полагаете, что человек отбрасывает эти шаблоны, а в следующий раз, когда он строит что-то, он получает этот набор шаблонов обратно? Это то же самое, что постулировать существование архива высотой тринадцать тысяч километров на седьмом с половиной небе.

Следовательно, сегодня мы говорим не только о технике, но и о способностях одитора. Нам всегда приходилось иметь в виду оба эти фактора, но мы полагали, что их как бы следует разграничивать, понимаете?

Ну, возможно, такой архив и мог бы существовать, но, рассмотрев этот вопрос куда более внимательно, можно сказать, что индивидуум просто носит генетический шаблон с собой.

Я спорил с людьми... Они говорили: «Этот человек находится в плохом состоянии, поэтому он не может одитировать».

И часть данного генетического шаблона сообщает нам этот невероятный факт: генетическая линия не привязана к одной только этой планете, а распространяется на много других планет и затрагивает многие другие виды деятельности, связанные с радиацией.

А я говорил: «Он дышит, значит может». Мне приходилось придерживаться такого подхода, а иначе по всем направлениям распространялось пораженчество. И этот подход был оправдан в 99 процентах случаев.

Следовательно, мы не говорим всей правды, когда заявляем: «Ну, мы не вполне уверены, почему мы получаем такую сильную реакцию на радиацию», поскольку мы вполне уверены.

Я очень горжусь теми, кто в прошлые годы прошел саентологическое обучение. Я очень, очень горжусь ими. Кто-то приходит... он думает, что делает мне одолжение, когда говорит: «Вы знаете, тот ваш одитор в Глазго одитирует просто ужасно».

И любой из вас мог бы проделать тот же самый эксперимент, и вы бы обнаружили следующее: несколько раз жизнь оказывалась невозможной из-за появления радиации.

А я откликаюсь: «Царап, царап, глаза на полу». (Смех.) Понимаете, почему-то его слова не встречают у меня одобрения.

Радиация говорит: «Будущего нет» – и говорит это на генетическом уровне. Она означает, что на этом траке в будущем уже не будет никаких мокапов. Отправляйся, мол, найди другую планету, если сможешь, и доведи ее от варварства до динозавров, если сможешь. Начни с лишайников и мхов и пройди весь этот долгий и утомительный путь в миллионы лет. Потрать еще полмиллиона лет, лежа на берегу какого-нибудь аммиачного моря, пытаясь выяснить, как сдвинуться с места. Вот что означает радиация.

Так вот, нам необходимо было точно выяснить, что делает хорошего одитора хорошим и плохого одитора плохим, – если плохие одиторы вообще существуют. И когда мы разрешили эту загадку, мы разрешили также и другую: как вытаскивать человека с самого дна шкалы. Обе эти загадки разрешились одновременно. Дисциплина и тренировка, требуемые для создания одитора... Как я уже сказал, это примерно такое же искусственное действие, как внезапно взять парня за шкирку и из хронического тона 2,5 (довольно высокий тон) зашвырнуть его в Тон 40 на время сессии одитинга.

Так что это очень серьезный вопрос. Жизнь этим уже довольно утомлена, ей это не нравится. И вы получаете огромный заряд, связанный с выживанием, когда выявляете эту радиацию. Так что генетическую линию настолько раскидывает в стороны и она оказывается настолько нарушена, что начинает разветвляться внутри самого организма, а это и есть рак.

Мы говорим:

Различные клетки этого организма говорят: «Ну, с этим траком все кончено, мы пойдем развиваться сами по себе». И они превращаются в некое подобие зарождающегося организма, и пошло-поехало. И вы получаете раковую опухоль, это и есть рак. Это все, что можно сказать про рак: «Пошли развиваться сами по себе».

• Ты здесь, и ты одитируешь вот с такой высоты. Он говорит:

Это бунт внутри организма, поднятый клеткой, которая продвигается по собственной линии развития. Иными словами, она предполагает, что случится это происшествие под названием «планеты больше нет».

Ладно. Детский организм начинает какую-то дикую, безумную деятельность по приспосабливанию. Организм вновь начинает пробовать все, что только можно вообразить, все, что он может придумать, любое успешное действие на прошлом траке, которое хоть как-то работало на радиоактивной планете. Так вы получаете двухголовых детей и прочие генетические уродства.

Понимаете, они говорят: «Ну, мы не очень хотим бросить все. Мы попытаемся сделать отталкивающее радиацию или защищенное от нее тело. И поэтому мы будем строить все, что нам придет в голову, а затем, возможно, одна из этих форм сможет выжить в радиоактивном мире».

(Смех.)

Тюльпан, например (тюльпаны очень сильно окультурены), после бомбардировки рентгеновскими лучами и радиацией, вернулся к своей исходной форме – в мгновение ока! Он сказал: «Что ж, я долго выживал таким образом, и, возможно, вернувшись далеко назад по траку к этой форме, я, быть может, ухвачусь за все эти промежуточные тысячи лет и как-нибудь разовьюсь для защиты от возможной радиации, и таким образом у меня будет будущее». И вы получаете механизм ухода на прошлый трак.

И к тому времени, как вы разотрете его в порошок и поднимете на самый верх... он проходит ту еще процедуру. Но что поразительно, она не занимает очень много времени. Имитационный одитинг, формула общения, ознакомительные шаги, которые содержатся... или должны содержаться в курсе «Профессиональный одитор Хаббарда», – все это занимает примерно неделю; лучше, если это занимает две недели. Но что дальше? Что выше этого? 8-К – это второй уровень. Просто 8-К; нас не заботит, насколько хорошо проводится 8-К, суть в том, чтобы просто набраться смелости водить туда-сюда чье-то тело с помощью приказов.

Так что вы можете ожидать появления детей, которые действительно выглядят как варвары, с полуметровыми челюстями и так далее, я имею в виду, происходят всевозможные странные вещи. Довольно отталкивающая картина, которую ученые выставили нам на обозрение.

Мы говорим кому-то смотреть – и он смотрит, вы понимаете? Мы говорим кому-то идти – и он идет. Мы говорим кому-то прикоснуться, и он прикасается. Это второй уровень обучения. Вас поразит, с какой неуверенностью приступают к нему некоторые люди.

Но суть в том, что это становится совершенно понятно в тот момент, когда вы даете людям банки Е-метра, изучаете проблему, спрашиваете их, в чем дело, и просто обнаруживаете, что все эти отклонения в генетической линии просто попытка выжить вопреки тому, что до сих пор всегда приводило к уничтожению планеты.

Ну что же, мы добиваемся, чтобы человек на этом шаге обрел довольно хороший навык, а потом переходим к следующему шагу, который мы называем «Обучение повышенного уровня». И здесь мы учим одитора... с помощью примеров, борьбы, настойчивого убеждения... Вы бы подумали, что вы наблюдаете состязание в борьбе, а не сессию одитинга. Ведь инструктор просит студента одитировать его, а потом делает вот что: обесценивает студента, пытается его остановить; он делает только это. Он старается изо всех сил, придумывает всевозможные трюки, чтобы остановить студента, не дать ему себя одитировать и проводить 8-К. Это совершенно беспощадная борьба.

Так вот, возможно, эта планета и раньше сталкивалась с радиацией. Мой друг из «Клуба путешественников» рассказывал мне о том, как он раскапывал один за другим семь слоев цивилизации в пещере: он добрался до горшков и черепков, а затем до пустого слоя под ними. А под последним слоем было зеленое стекло. Точно такое же зеленое стекло, как то, что сейчас покрывает пустыню на площади больше половины квадратного километра посреди штата Нью-Мексико после первого взрыва атомной бомбы.

Мы обнаружили, что раньше сессии губило вот что. Какой-то контур преклира выскакивал и заявлял: «Нет, нет, нет»; и это так или иначе останавливало одитора и останавливало сессию. Пусть это даже просто уводило сессию в сторону, это ее останавливало. Так что нам необходимо было научить одитора не позволять всем этим контурам останавливать его. И это дало очень интересные результаты.

Песок превращается в это зеленое стекло, понимаете? Они нашли его на Ближнем Востоке некоторое время тому назад. Это довольно интересно. Маленькие странности... возможно, радиация имела место на этой планете и раньше. Но Е-метр говорит вам – как бы вы ни относились к тому, что он показывает, – о, ему вполне можно доверять; на основании таких показаний людей вешают. Ему настолько можно доверять, что если полицейский дыхательный аппарат, электронный счетчик импульсов и измеритель пульса... если они вместе взятые говорят, что человек совершил преступление, то обычно ему затягивают веревку на шее, и он танцует джигу. Вот о каких свидетельствах мы говорим. И мы действительно получаем такие свидетельства, задавая эти вопросы.

А потом мы поднялись еще выше... мы поднялись выше и пришли к Тону 40 на предмете. Нет особого смысла описывать это упражнение, оно на самом деле очень простое, ведь на нем студент помещает своего рода 8-К в предметы, и от студента так прямо и требуется, чтобы он одитировал предмет с высоты Тона 40... и, конечно, это почти убивает его. Но через три-четыре часа он, как правило, обретает способность делать это, и он может делать это легко и умело. А потом мы велим ему проводить Тон 40 на человеке.

Итак, это говорит нам о том, что появление радиации приводит к отклонению или нарушению генетической линии, и нарушения эти относятся к категории попыток найти такой тип организма, который выживет, и у каждой клетки, можно сказать, свое собственное представление о том, как это должно быть. И таким образом у вас появляются странные раковые опухоли, которые никто не может объяснить, разновидности рака, о которых раньше никто и не слыхал.

И это становится интересным. В высшем-высшем ТУ студент может сказать инструктору... Понимаете, студент водил инструктора туда-сюда, а инструктор пытался помешать студенту, остановить его. Студент мог сказать: «Посмо... посмотрите на эту стену» – знаете, он уже злился; и это было приемлемым, понимаете?

У вас появляются самые разные наросты и деформации. У вас появляются самые разные младенцы, которые странно выглядят и делают странные вещи и так далее.

Но сейчас на высшем-высшем ТУ, на шаге V, это будет фланком, потому что в команде присутствует неадекватная эмоция. И когда одитор приходит в ярость... я имею в виду, инструктор, которого студент одитирует, приходит в ярость, топает ногами, делает все возможное, чтобы остановить студента, оскорбляет и обесценивает его, – стоит студенту на мгновение опуститься ниже Тона 40, как он тут же проигрывает.

Иными словами, речь идет о жизни в целом, а не о чем-то изолированном. Просто кучка тэтанов изо всех сил старается каким-то образом решить эту проблему. И эти аберрации, уродства и болезни представляют собой те их лекарства или те их решения, которые могли бы сработать. Так что мы можем выдвигать и обсуждать эту теорию, поскольку она работает на практике.

И это трудно; это выше человеческих сил. И конечно, когда кто-то обретает способность это делать, – что-то с ним случается, и теперь он в некоторой степени превосходит человеческую расу. Вот на этом уровне и должен находиться одитор. Да, я именно это и имею в виду. Одитор должен быть способен справляться с чем угодно.

Один из самых эффективных процессов, направленных на работу с данным конкретным явлением, кстати, это просто... Вы понимаете, что они это делают потому, что они убеждены: будущего не будет. Они убеждены, что в будущем не будет никакой планеты, и они настолько этого боятся, что пробуют такие вот решения.

Мы обнаружили, что преклир, которого одитируют с высоты Тона 40, набирается храбрости... он находится в отрицательной области шкалы тонов, он всего боится, но он набирается храбрости, чтобы выглянуть наружу... отваживается выглянуть наружу... и говорит: «Возможно, это не страшно», пробует делать это сам, в качестве эксперимента берет на себя управление одним-двумя контурами – и поднимается по шкале. Он говорит: «Возможно, эта штука, которую я тут ношу, поддается контролю. Мне это продемонстрировали».

Дело не в каком-то воздействии радиации на кого-то, дело в страхе перед этим воздействием!

Как это проявляется вовне, в обществе? Ну, я предпочитаю не ставить себя в пример, однако у меня больше субъективной реальности, чем у кого-то еще, потому что у нас пока не очень много опыта в использовании всего этого... это очень, очень недавние открытия, так что мы не очень хорошо знаем, как это проявляется в обществе. На самом деле нас не заботило, как это проявится в обществе. Мы стремились к тому, чтобы подготавливать хороших одиторов. Мы очень быстро этого достигли.

Послушайте, если бы все здания в Лондоне, Нью-Йорке и Вашингтоне оказались взорваны, и если бы при этом у нас осталось немного еды и мы по-прежнему были бы в состоянии работать топором, молотком или пилой, мы снова понастроили бы хороших городов, понимаете?

Очень приятный и обаятельный молодой человек пришел на бензозаправочную станцию и сказал служащему: «Мне ехать еще далеко, а я уже использовал все свои талоны на бензин. Не могли бы вы... если я заплачу вам двойную цену за бензин, не могли бы вы, пожалуйста, принять талоны следующего месяца?» Конечно, это незаконная сделка, вы понимаете? Взятка.

Но именно внезапность бедствия, столь разрушительного, как ядерный взрыв, убеждает людей в том, что у них больше нет энергии на то, чтобы построить на этой Земле такую же цивилизацию, как раньше. И они видят именно эту неудачу, а вовсе не реальные последствия радиации.

И служащий ответил:

Так вот, я говорю об умственной реакции на радиацию, которая видна на Е-метре. И это перенесло нас в некоторые необычные области исследований, поверьте мне.

– Нет, конечно, нет; тебе придется идти пешком. Извини, старина.

Но у нас есть предположение, оно работает, и у нас есть такой процесс:

А я приехал туда на следующий день и сказал: «Вот талоны следующего месяца»

«Посмотрите вокруг и скажите мне, что здесь будет через десять минут». И вы просто даете парню возможность это делать, и он просто называет вам вещи, в отношении которых он абсолютно уверен, что они будут здесь через десять минут. А затем увеличиваете этот промежуток до получаса, затем до часа, затем...

– и он наполнил мой бензобак. Это был не я, потому что я делал это не в качестве самого себя. Я просто провел самый настоящий эксперимент.

Вы обнаружите, что большинство людей... вы спросите: «Что будет здесь завтра? Назовите мне что-нибудь, что наверняка будет здесь завтра утром, что-нибудь, в отношении чего вы абсолютно убеждены, что это будет здесь завтра утром». Это довольно интересно. Они очень редко находят хоть что-нибудь. Знаете, они просто:

Но вы скажете: «Этого служащего заставили сделать что-то противозаконное». Нет, его заставили сделать то, что сейчас делают по всей Англии. Но он не получил двойную плату за бензин. Этот бензин стоил шесть и шесть... или какую там бешеную цену сейчас за него дерут. Как я понимаю, небольшая группа ученых работает над тем, чтобы научиться перерабатывать золото для сжигания в моторах, – исходя из теории о том, что это обойдется дешевле.

«Ну-у-у-у-у, у-у-у». У них нет так много будущего.

Иначе говоря, этот способ обращения с человеком применим не только в сессии одитинга; он применим вне сессии одитинга к кому угодно. И что мы обнаруживаем? Мы обнаруживаем, что когда вы желаете добра, когда вы не пытаетесь подавить селф-детерминизм человека ради какого-то расчета, контрвыживательного с точки зрения восьми динамик, когда вы используете то, что вы знаете, с добрыми намерениями, – вы можете прибегать к этому способу. Это очень легко.

И у человека повышается уверенность в отношении будущего. И как только он становится более уверен в будущем, у него вдруг появляется огромный потенциал выживания. И это все, за счет чего он живет. Он не живет за счет того, что с ним должно случиться, он живет просто за счет своего потенциала выживания. И чтобы определить этот потенциал, он пользуется знаками и символами, такими, как радиация, стоимость жизни, отношение к нему жены, или если это женщина, то мужа. Иными словами, у него есть невероятное количество выработанных знаков и символов, которые говорят ему о том, каков его потенциал.

Я уверен, что когда-нибудь в будущем какой-то правительственный чиновник или кто-то в армии или кто-то еще найдет среди своих подчиненных человека, который изучал Саентологию, и захочет, чтобы тот пошел и привел пару человек для допроса; а этот саентолог просто... это должен быть тот, кто просто читал о Саентологии или что-то в этом роде... он пойдет и попытается прибегнуть к этому способу, – он обнаружит, что у него ум совсем заходит за разум. Почему? Потому, что он использует Тон 40, чтобы подвергать людей опасности. Интересный момент: с высоты Тона 40 вы никого и ничего не убиваете. Вот в чем вся хитрость.

Человек идет по офису, и босс бросает на него свой взгляд. И человек говорит себе: «Ха-ха! Не так уж много у меня выживания».

На самом деле так это во всем и работает – как мы и предполагали. Об этом говорили многие мистики, хотя они не могли этого доказать. Все получается точно так, как мы думали с самого начала. А именно: если вы желаете человеку лишь добра, вы можете его контролировать, можете с ним общаться, у вас не возникает трудностей и споров об обладании чем-либо. А если вы не совсем желаете человеку добра, то ничего не получится.

А потом он еще раз идет по офису, и босс говорит: «О, ха-ха! Как дела, Джордж?

Так что сегодня мы одитируем на основе Аксиомы 3, тогда как раньше мы одитировали на основе Аксиомы 10. Ведь то, о чем я вам говорю, стирает и на самом деле преодолевает состояние игр.

Почему бы тебе не зайти ко мне на чашку чаю? Ха-ха, ха!»

По большей части это материал технического характера. Он не означает, что нам нужно забыть все, что мы знаем о состояниях игры. Если вы попытаетесь провести процесс, который приводит преклира в состояние не-игры, у вас будут неприятности. Однако мы совершенно четко видим, что продолжать наши исследования очень даже стоило. Мы видим, что можно было достичь определенной цели. Мы видим нечто новое: теперь не только человек получает намного большие достижения от индивидуального одитинга, но и саентолог, который обучается на одитора, начинает по-новому ориентироваться в жизни. И некоторые жалобы на саентологов... «Они мало где бывают, они не разговаривают с достаточным числом людей» – что-то в этом роде... Все это немедленно преодолевается, потому что эти люди обретают способность наслаждаться жизнью и не вступать в жестокие баталии со всем остальным обществом.

И этот парень говорит: «Потрясающее выживание! Босс и я, вот так запросто. Это означает, что я на самом верху». Водевильная шутка. Так или иначе...

Очень немногим из нас нравится бороться. И когда выяснилось, что человеческому телу, похоже, нравится борьба и что оно хорошо одитируется, когда мы говорим: «Придумайте что-то, с чем вы могли бы бороться» – или что-то в этом роде, большинству из нас, как мы знали, борьба все же не нравилась. И мы говорили:

Посмотрите на это: человек использует что-то другое вместо себя самого, чтобы определять, каков его потенциал выживания и сколько у него будущего, а когда это что-то говорит ему, что у него нет ни выживания, ни будущего, он, дурачок, верит.

«Знаете, с нами что-то не так».

Знаете ли вы, что этого достаточно для того, чтобы... если вы введете человека в очень, очень сильный анатен, действительно очень сильную бессознательность, – знаете, бессознательнее некуда, – и если вы тихо ему прошепчете: «Знаешь, ты только что умер», – то он, вероятно, так и сделает. Это звучит глупо, но это правда.

Здесь много людей, которые занимаются бизнесом. Эти бизнесмены говорили:

Люди, которые знают, что происходит в Дианетике, рассказывали мне, что такое порой случалось в операционных. «Ну, парень этого не переживет. Я сомневаюсь, что он протянет и полчаса после операции». И точнехонько через полчаса после операции человек умирает. Врач говорит: «Видите, я был прав». Нет, не прав. Это сработал его постулат.

«Я мог бы лучше управлять своим бизнесом, если бы я стал более злобным». У кого-нибудь из вас было такое чувство?

Так вот, из-за этого мы считаем, что будущее неподвластно нашему контролю. Но это совершенно не так. Правда заключается в том, что вас могут сбросить вниз по шкале тонов, где вас могут закатать в черный шар из грязи – на который, как сказал бы биолог, вы были похожи, когда впервые вылезли из него, чего на самом деле не было.

Да, у него все получалось бы гораздо лучше, если бы он стал более злобным. Это некий расчет, который заложен в вас, чтобы не дать вам ничем управлять. Если вы не управляете чем-то с полным АРО, вы просто не контролируете свою область. И ваше стремление к очень высокотонному, высокоуровневому АРО – это правильное стремление, оно всегда оказывается успешным.

Это похоже на египетскую теорию о скарабее. Современная научная теория, я думаю, была заимствована из этой теории о скарабее.

Как только вы пройдете все эти уровни обучения и увидите, что делают люди, когда вы используете высокотонное АРО, и какие у вас отношения с этими людьми, – вы раз и навсегда избавитесь от любого представления о том, что вам нужно быть злобным, нужно снимать с кого-то стружку или распекать кого-то или что-то в этом роде.

Вы когда-нибудь видели скарабеев? А? Ну, они выводят жизнь на свет божий из маленьких шариков грязи. Так что они на самом деле... вся египетская цивилизация полагала, что шарик грязи – первооснова жизни. И конечно, это стало современной научной теорией.

В бизнесе известен такой факт: иногда приходится быстро «ампутировать» какого-то сотрудника организации; но такая необходимость возникает лишь в том случае, когда мы оказываемся в чрезвычайном состоянии. У нас относительно мало времени, у нас не хватает времени на то, чтобы быстро привести в порядок этого человека, – и тогда мы прибегаем к довольно неудачному методу справиться с делами в организации: устраняем из нее этого человека, чтобы можно было справиться со всем остальным. На самом деле и этот расчет исчезает, когда вы принимаетесь одитировать людей с высоты Тона 40.

О, вы думаете, я неправ. Почитайте книги на эту тему.

Первое, что придет вам в голову, – это то, что мы создаем систему, в которой саентолог становится неким полубогом, он распоряжается: «Иди туда, иди сюда, делай то, делай это» – вот и все, чем он занимается, понимаете?

Ладно. Вот откуда берет начало эта теория «человек из грязи».

Ну что ж, на первый взгляд все выглядит именно так. Это стоит испытать на собственном опыте. Не так давно кто-то повернулся ко мне и в шутку сказал мне... просто в шутку... он сказал: «Почему бы тебе не помыть эти бокалы?» (У нас было что-то вроде вечеринки.) Он сказал: «Пойди помой бокалы».

Так вот, мы берем эту идею об отсутствии будущего, и получаем человека, у которого обрушилось настоящее время. Это очень забавная вещь, когда рушится настоящее время, но это можно сделать. Чем меньше у человека будущего, тем меньше у него настоящего. И работает это так: тот, кто бодр и в состоянии делать что-то, и у кого есть множество всего, располагает настоящим временем длиной в несколько секунд – по меньшей мере в несколько секунд.

И я пошел и помыл бокалы, понимаете... без болтовни. Не то чтобы мне было несвойственно мыть бокалы, но это не вызвало ни малейшего препирательства. У меня не возникло никакого чувства типа: «Как он смеет мне указывать!» Я испытывал это раньше. Понимаете: «Этот парень не должен мне указывать, пусть даже в шутку». Представление об огромной важности своей персоны: я выше таких вещей, как мытье полов.

Понимаете, расстояние от прошлого до будущего составляет несколько секунд. Таким образом это выглядит для него. Следовательно, у него есть время для того, чтобы действовать; следовательно, он может действовать. Несколько секунд. Он не ограничивает время одной точкой. Пток! Понимаете?

Как насчет этого? Как насчет этого? Это означает, что если вы по-настоящему способны контролировать людей, но не испытываете навязчивой необходимости контролировать, вы относитесь к контролю спокойно. Когда что-то нужно сделать, вы идете и просите кого-то это сделать или делаете это сами. И если кто-то намекает вам на то, что нужно что-то сделать, у вас не возникает никаких колебаний – вы это делаете.

Но по мере того, как он начинает терять будущее, и по мере того, как его прошлое начинает казаться ему сомнительным, он начинает т-та, т-та, с-с, с-с, с-с, с-с, с-с, с-с, с-с. Его настоящее время сокращается до миллисекунды; всего лишь до миллисекунды, понимаете, просто (щелчок), даже и этого нет. Оно ужасно хлипкое. И все остальное тоже начинает выглядеть хлипким. Это описание данного явления, не более того. Я не говорю, о каком-то факте, но у такого человека действительно не очень-то много настоящего времени, понимаете?

Другими словами, саентолог не стоит как некий полубог, помыкая всеми остальными... у нас нет никакой мании величия. Все дело в сотрудничестве; сам он обнаруживает, что контроль вовсе не так труден, и он может контролировать собственное тело и может даже заставлять его работать. Он может принять распоряжение. Он может даже принять плохое распоряжение, не сопротивляясь ему, так что он не попадает все время в неприятности из-за противоречащих приказов.

Так что вы просите его прийти в настоящее время, а этого времени-то и нет! Оно настолько узкое, что он не может его найти, даже если он добрался до него. Он заглядывает на секунду или две до него или после него, и оно беспокоит его, оно преследует его.

Кто-то говорит: «Приходи в театр сегодня вечером». Кто-то еще говорит: «Сперва приди на ужин».

Человек, который планирует... человек, который не планирует на несколько секунд вперед от события... не находится впереди события на несколько секунд, не очень-то силен в составлении планов.

А кто-то еще говорит: «Ты не можешь туда идти, тебе нужно работать».

Самое лучшее – это распланировать все от начала и до конца, а затем сделать так, чтобы это произошло – и чтобы все это произошло одновременно. Если вы хотите проехать на машине трудный поворот, то самое лучшее – это проехать на ней весь этот поворот, чтобы вы могли проехать на ней весь этот поворот, понимаете?

Так вот, если у вас есть трудности с тем, чтобы контролировать и подвергаться контролю, вы придете в замешательство. Но если у вас нет трудностей с контролем и вы можете контролировать других, то вы просто выбираете, какой из этих приказов кажется лучшим для всех динамик, и подчиняетесь этому приказу. Вот так просто.

Конечно, если вы действительно ведете машину, вы просто осуществляете «естьность» положений машины. Если вы проходите поворот, вы... машина есть на этом участке, она есть на этом участке, она есть за поворотом, понимаете, если вы действительно делаете это хорошо.

Вы обнаружите, что вы постоянно действуете на основе оптимальных решений - наибольшее благо по наибольшему числу динамик, – совершенно спокойно относясь к этому. Поэтому шансы на то, что вы придете в замешательство, невелики, – раз вы больше не беспокоитесь о противоречащих приказах или требованиях.

Что ж, у нас появляется эта идея, и у нас возникает это явление узкого или несуществующего настоящего времени.

Я не стараюсь нарисовать очень и очень радужную картину: жизнь – это не что-то радужное. Я просто прошу вас не думать, что раз человек может заставлять тело и контуры передвигаться туда-сюда в комнате одитинга, он профессионально занимается тем, что заставляет передвигаться тела и контуры.

Так вот, что же происходит по мере того, как человек утрачивает будущее? Он определенно оказывается зажат в настоящем времени. Он говорит: «Нет времени», и, ей-богу, это невероятно близко к истине. Следовательно, его обладание уменьшается в огромной степени. Следовательно, он не получает никакой пользы от настоящего времени, даже если попадает в него. Почему? Потому что у него нет будущего!

Вот что любопытно: сейчас саентолог в Тоне 40 находится настолько вне общения с телом и контурами, что у него остается только один терминал для общения

И через всю эту тему радиации проходит идея об отсутствии будущего. И все, что вам нужно сделать, – это добиться от человека любым доступным вам способом, чтобы он изменил свое решение и начал считать, что у него есть будущее, что в будущем что-то есть; вам нужно добиться, чтобы он начал терпимо относиться к чему-то на будущем траке (это не будет для него болезненным или ужасным), – и он избавится от влияния разрозненных фрагментов всех этих странных явлений.

– сам человек.

Но это говорит нам о том, что ребенок, который выглядит и ведет себя несколько по-идиотски (а в ближайшие десять лет их появится бог знает сколько), не подлежит одитингу старого образца, так что нам нужно разработать новый метод одитинга, благодаря которому у него появится будущее.

И тэтан в точке «ждать» на отрицательной шкале все равно выше по тону, чем любой из его контуров. Это поразительно.

И если бы мы могли дать ему достаточно будущего, он пришел бы в норму, понимаете? Как только он почувствовал бы, что у него есть какое-то будущее, он изменил бы свое решение и свою структуру. Так что у таких созданий есть шанс на спасение.

Так что вы общаетесь с самим существом, с человеком, напрямую, и вы требуете, чтобы он перемещал тело туда-сюда, и вы не принимаете какую-то болтовню за ответ. Он обнаруживает, что это не наносит ему вреда, он обнаруживает, что он это делает, и внезапно он разрушает свои контуры. Так что мы больше не управляем всякими инграммами и контурами для людей; мы управляем самим человеком. Вот к чему все это сводится.

Мы уже проводили процессинг олигофренам, добивались с ними результатов. Что ж, сегодня мы можем делать это лучше – намного, намного лучше, – потому что можем проводить процессинг крошечному младенцу, и вовсе не с помощью какого-то эзотерического метода.

Так вот, я беседую с вами о довольно технических вещах. Я просто пытаюсь дать вам некоторое общее представление о том, в каком направлении мы двигались и почему исследования двигались в этом направлении. Мы сразу же видим, что движение вперед принесло свои плоды – ведь мы открыли целую сокровищницу одиторских способностей.

Конечно, саентологи... я всегда очень, просто невероятно, доволен ими и тем, как они обращаются с детьми.

У нас в Великобритании огромное множество очень, очень хороших одиторов; и то, о чем я сейчас говорю, не означает, что всех этих людей необходимо немедленно переобучить. Даже если это сделать... провести их через пять уровней обучения в МАСХ, это займет не очень много времени. И я боюсь, что многие из них в ходе обучения осознают: когда они получали по-настоящему хороший результат, они делали именно это. И единственное, что даст им это обучение, – продемонстрирует им, что они могут делать это постоянно. И только ради постоянства способностей мы стали бы проводить этих людей через пять уровней обучения. Я надеюсь, у нас будет возможность сделать это, однако это никак нельзя назвать обязательным.

Но иногда стыдно смотреть на то, как они обращаются со своими собственными детьми. Когда у них низок уровень контроля, они приобретают... они принимают на вооружение идею из старой детской психологии о том, что ребенку нужно позволять делать все, что угодно, садиться на голову любому гостю и делать все остальное, понимаете? И они думают, что это означает позволять ребенку иметь селф-детерминизм.

Кстати сказать, этот материал по большей части содержится в вечернем курсе... в двух курсах: один проводится по вечерам, другой – по выходным дням. Это лекции 17-го ППК. Эти записи сейчас делаются... двадцать четыре часа записей... эти записи прямо сейчас делаются доступными для одиторов в Великобритании просто ради того, чтобы у них была информация, – вовсе не потому, что им обязательно посещать этот курс. Это просто для их пользы, и я установил очень низкую цену, чтобы вы могли прийти и ознакомиться с новым изданием.

Что ж, это не работает. Ребенок несчастен. Вам нужно руководить ребенком примерно в Тоне 40, и если вы так и поступаете, то дело в шляпе.

Так вот, эти открытия приносят плоды в различных областях. Один из наших ребят – он руководит группой – рассказывал мне буквально вчера, что, спрашивая других одиторов, которые когда-то тоже руководили группами, он обнаружил, что те группы, которые находились под хорошим, постоянным контролем, которым не позволяли рассредотачиваться, – эти группы остались едиными, они продолжали существовать как группы. А когда группы начинали действовать слегка небрежно, когда их лидеры переставали говорить людям, в какое время им приходить, уходить и так далее, – эти группы рассеивались. Итак, люди уже говорят об этом явлении и о его возможных применениях.

Но, когда у них... эти крошечные младенцы... Это совершенно потрясающе: у саентолога, очевидно, полностью разработан подход, как он будет воспитывать детей, чему, кстати, его никогда специально не учили. Он просто вырабатывает его на основе Саентологии. И подход этот заключается в следующем: он сразу же делает ребенка частью семьи. Он начинает с ним разговаривать. Он обычно очень тщательно следит за тем, чтобы ребенку не пришлось трудно в пренатальный период и чтобы рождение прошло легко и хорошо.

Другими словами, группа, которая находится под хорошим контролем, остается единой, а группа, которая не находится под хорошим контролем, распадается. У всех нас такое странное представление о контроле, что можно пожалеть о том, что мы вообще используем слово «контроль»; ведь прошло чертовски много времени с тех пор, как кто-то пытался давать указания – что делать или куда идти – с высоты Тона 40. Это было так давно на траке, это такая необычная деятельность, что ее трудно даже назвать контролем. Можно сказать, что это позитивное постулирование.

Врачам всегда очень нелегко, очень трудно это понять. Они расстраиваются. Они довольно сильно расстраиваются, поскольку женщины-саентологи рожают детей без трудностей и не устраивают никакой пустой суеты по этому поводу, а дети так хорошо и так быстро развиваются, что это идет вразрез с прогнозами врачей.

Можно пожалеть о том, что мы используем слово «контроль», ведь контроль означает бросить кого-то в тюрьму, наказать его, если он не сделает то, что ему велят...

Несколько врачей открыто жаловались мне, что я подрываю их бизнес. Доходит до того, что врач оказывается не нужен. Обычно все заканчивается прежде, чем врач добирается до места, понимаете? Происходит несколько схваток, рождается ребенок, и после этого они садятся завтракать, понимаете?

и это вовсе не Тон 40. Что ж, значит, в Саентологии был создан новый метод контроля над хомо сапиенсом, был придуман новый способ контроля, и были созданы методы обучения людей тому, как контролировать других.

Это на самом деле не... я не говорю чего-то, что искажает действительность. Это вполне соответствует действительности.

Я могу представить себе, что если бы мы взяли армию и попытались провести всех офицеров через наш класс ТУ высшего уровня обучения, чтобы мы обрели способность... они обрели способность контролировать своих солдат, – я думаю, мы сели бы в лужу, в болото, в озеро, и этим бы дело и кончилось. Почему? Потому что война – это не деятельность в Тоне 40, так что все их обучение пошло бы в ложном, неверном направлении и запуталось бы на полпути. Весьма вероятно, что когда вы занимаетесь чем-то плохим типа войны, вам на самом деле необходимо использовать принуждение и наказание, чтобы солдаты вели себя должным образом, вы понимаете? Если бы вы одитировали страну с высоты Тона 40, позвольте мне вас заверить: вы бы не вступили в войну с другой страной, вы бы просто стали управлять той страной с высоты Тона 40. Вы поняли суть?

Так вот, младенец появляется на свет, и обычно саентологи говорят ему вот что:

Так вот, нам необходимо провести здесь различие. Лучше всего испытать все это на собственном опыте; на самом деле лучший способ испытать это на собственном опыте – получить одитинг в отношении этого. Это одна из самых потрясающих вещей, которые происходили с людьми в последнее время. Какой-нибудь одитор, у которого время от времени возникали небольшие проблемы с кейсом или которому приходилось иметь дело со слишком большим числом трудных кейсов... Кто-то начинает проводить ему «Дайте мне эту руку» или что-то в этом роде. И внезапно этот одитор испускает слабый крик... от него слишком многого требуют.

«Ну как дела? Мы рады, что ты здесь. Добро пожаловать в этот мокап – бери его и пользуйся», понимаете?

Да, но что, по сути, происходит? Ничего не происходит, кроме того, что кто-то с высоты Тона 40 просит его дать руку. Вы бы подумали, что это не очень крутая техника; но она еще никого не убивала, на ее прошлом траке нет огромного количества мертвых тел. Но там, безусловно, есть множество мертвых контуров, демонов и сущностей, – ведь впервые мы поднимаемся на уровень реальности, который очень четко доходит до человека, и он точно знает, что происходит. Но я расскажу вам больше о результатах в следующий час, с вашего позволения.

И вы думаете сначала... думаете сначала, что родители просто от большой любви верят в то, что ребенок им ответил, но это не так, это не так. Удивительно.

Спасибо.

Вы говорите маленькому ребенку, если вы его родитель: «Мы тебя не бросим. Все в порядке. Ты останешься у нас». И всегда в ответ вы слышите (вздох!). Дети так счастливы. Для них это такое облегчение. До этого они чувствовали себя ворами, понимаете?

Так вот, вы предполагаете, что они забыли английский и все, что связано с повседневной жизнью, – если они когда-нибудь жили до того. И кажется, что так оно и есть, кажется, что так оно и есть.

Но новорожденный ребенок саентолога довольно интересен в этом отношении. Однажды саентолог фотографировал свою дочурку фотоаппаратом со вспышкой, он подошел к Дебби, малышке, и сказал: «Ну, я собираюсь сфотографировать тебя, и эта штука даст очень яркую вспышку. Это не повредит тебе». И Дебби смотрит на отца, он делает снимок, и, знаете, все в порядке. Он делает это два или три раза, и первая мысль, которая у вас возникает: «Ну, ребенок в любом случае обычно не плачет, когда видит фотовспышку». О, нет.

Он принес Дебби ко мне в дом – я делал фотографии детей. Я не сказал Дебби ни слова и сделал снимок со вспышкой, и Дебби начала: «У-а-а. У-у-у. У-у-у. У-у-у». А он говорит: «Вы же ей не сказали. Ну, Дебби, это была всего лишь фотовспышка. Он не хотел тебе навредить. Все в порядке». Дебби посмотрела на него и замолчала. Само собой разумеется, мы говорим сейчас о двух-трехнедельном младенце.

Так вот, я знаю, что дети говорят задолго до того, как начинают говорить. Однажды я видел ребенка, который – в возрасте около месяца, что-то в этом роде – говорил «Привет», «Папа» и множество других слов.

Но каково же в точности состояние ребенка, которому мы собираемся проводить процессинг? Так вот, все это правильно, верно и хорошо называть парасаентологией, называть так и сяк, но вы сталкиваетесь с действительностью радиоактивного мира, у которого может оказаться не больше будущего, чем у бабочки-однодневки, если мы не возьмемся за дело как следует.

Так что давайте к нашему собственному удовлетворению убедимся в том, что некоторые из этих фактов реальны, и перестанем их пережевывать. Либо они истинны, либо нет.

И среди этих фактов – то, что, когда приходит ребенок... иными словами, когда у вас появляется ребенок... тэтан берет этот мокап прямо в момент рождения, он поступает именно таким образом. Вы можете найти эту инграмму на траке. Этот тэтан только что завершил предыдущую жизнь. И он мог говорить на каком-то языке, он мог делать это и делать то, и у него было ремесло или профессия, и у него было все, что только можно себе представить. Но он потерял тело, а обладание чем-то для него определялось обладанием, связанным с телом. И когда он потерял тело, он посчитал, что утратил все свои навыки, и сильно упал по тону.

И проводя процессинг младенцу, вы его проводите не вновь появившемуся существу, чистому как белый лист бумаги. Вы проводите процессинг тому, кто буквально разваливается, только что пережив очень трудное и огорчительное происшествие, на преодоление последствий которого ему потребуются годы. В этом и кроются корни детских страхов.

Мы не можем больше позволить себе принимать на веру романтическую ложь прежних дней о том, что «поведение ребенка напоминает поведение первобытного человека». Что «детское поведение на самом деле естественное поведение, заложенное в ребенке от природы, и, если бы оно не подавлялось всеми возможными способами, все мы вели бы себя таким образом».

Послушайте, это самая зловредная философия, какая только существовала на

Земле.

Человек только что потерял тело. Он только что потерял свой «Моррис», свои запонки, картину, которую подарила ему Джоанна, свои шлепанцы и даже свое знание того, в каком месте Черч-стрит пересекается с Ноттинг Хилл Гейт. Ему конец.

И если бы вы потеряли все, что у вас есть (кроме тела), вы бы расстроились, верно? Что ж, а теперь добавьте к этому и тело.

Так вот, именно в таком состоянии и находится младенец, и поэтому ему не удается сориентировать тело так быстро. И это говорит вам о том, почему он не играет спокойно. Это говорит вам, почему его внимание непродолжительно. Это говорит вам о том, почему его совершенно выбивают из колеи различные неожиданности; в то время как если он... почему он чувствует себя не в безопасности; почему он хочет уцепиться за маму с папой; и почему, когда они ругают его или что-то в этом роде, он чувствует себя абсолютно уничтоженным. Он был изгнан из жизни, и он умоляет о том, чтобы его вновь в нее пустили.

И пока он не приобретает массу довольно взрослого тела, он не чувствует себя в безопасности. Только тогда он вновь приобретает некоторые из вещей, которые он утратил. Он приобретает «Моррис» получше. Сначала он вроде как не хочет его, но потом, возможно, и купит. Он покупает другие шлепанцы. Он заводит себе другую подругу.

Но здесь во многом присутствует какая-то изначально не свойственная ему грусть и ностальгия. Дело не в том, что такова жизнь. Вот эта девушка внезапно встречает этого красавца-мужчину, понимаете? Ничего себе! А затем она вдруг чувствует – тю-у-у-у. «Что это со мной?» Что ж, это необъяснимо. «Это просто жизнь, такова любовь...»

Полно, так ли это? Нет. Этот малый, которого она только что встретила, рестимулировал того, кого она потеряла двадцать лет назад. Только сейчас она уже потеряла его до такой степени, что даже не знает об этой потере. И это причиняет ей больше вреда, чем если бы она знала, что потеряла его.

Именно неизвестное причиняет боль. Именно с неизвестным вэйлансом трудно справиться.

Вы не можете понять, почему вам не нравится Билл, просто никак не можете понять, почему вам не нравится Билл. Что ж, Билл выглядит точно так же, как ваш отец в предыдущей жизни, понимаете? Это совершенно невероятно. Много ли шансов у Билла?

Таким образом человеческие отношения идут полностью наперекосяк – если мы, будучи саентологами, продолжаем жить жизнь за жизнью, соглашаясь с этой ложью о том, что «мы живем только раз, и ребенок подобен первобытному человеку, он такой же, каковы люди в их естественном состоянии», и с прочей чепухой. Это неправда.

Маленький ребенок находится в ужасном состоянии. То, что он может действовать настолько хорошо, насколько он действует, то, что он способен на столько любви, на сколько он способен, то, что он настолько сильно старается и настолько успешно живет, – это потрясающее свидетельство способностей тэтана, его способности возрождаться вновь.

Так вот, когда вы посмотрите на детей с этой точки зрения, вы поймете, что теоретически в процессинге можно дойти до такого уровня, когда ребенок четырех или пяти лет станет уравновешенным, начнет держаться с достоинством, приобретет способность сосредотачиваться надолго и вместе с тем сохранит все надежды, которые связаны со взрослением; и это будет необыкновенный ребенок.

Когда человек учится контролировать тело, то трудности, которые человеку приходится преодолевать, невероятны, поскольку ему приходится добиваться от окружения, чтобы оно заставило тело подчиняться контролю.

Так вот, есть ли у нас какие-нибудь процессы для этого? Что ж, я говорил вам, что саентологи разговаривают с детьми. Хорошо. Ничего плохого в этом нет.

Как-то раз я пришел к одному саентологу и увидел, как он сидит на краю кроватки новорожденного, и, когда я вошел в дверь, он показал мне вот так... «Не надо, подожди, подожди», понимаете? И он сказал: «Ладно. Возвращайся к началу рождения». И я наблюдал за этим: без какого-либо подтверждения или ответа со стороны ребенка он начал проходить инграмму рождения с начала. Через три или четыре дня после родов, понимаете?

И он просто проходил ее, стандартную инграмму из старой «Книги один», и дело шло хорошо, и так далее. Ребенок просто лежал с одурманенным видом. И вдруг этот младенец... (Задыхающиеся вдохи-выдохи.)

«Правильно, – говорит саентолог. – Теперь иди к моменту, где тебя схватилврач».

это».

И малыш закричал: «Уа-а-а-а!»

А саентолог ответил: «Ну, тебе не обязательно это драматизировать, пройди И форма головы у ребенка изменилась и стала вполне нормальной.Так вот, мы здесь не имеем дела с какой-то особенной тайной, – мы, напротив, действуем с большим пониманием, и если мы его применяем, то действительно чего-то добиваемся.

И у нас сегодня есть процесс, в котором задействован контроль и который, если одитор хорошо обучен... ничего себе оговорочка... Если одитор очень хорошо обучен, ему лучше не пытаться использовать эти процессы верхнего уровня, поскольку где-то по пути он отклонится в сторону, в самый неподходящий момент. Но обучиться этим процессам очень легко.

Итак, давайте рассмотрим ситуацию с кататоническим шизофреником: женщина совершенно неподвижна, никакой реакции. Если вы ткнете ей в ногу спичкой, она не шелохнется, дыхание едва заметное, почти что в анабиозе, безнадежно сумасшедшая. А мы сегодня можем проодитировать ее шаг за шагом столь легко, что вам станет стыдно за то, что вы не сорвали с петель двери этих сумасшедших домов раньше.

Как мы это делаем?

Очевидно, что эта женщина, кататонический шизофреник, не в состоянии контролировать свое тело... не хочет, нет никакого сознания, осознания или чего-либо еще... совершенно исчезла из виду, пропала напрочь, понимаете?

Сколько дней вам придется это делать или сколько времени вы затратите на это, зависит от кейса.

Но, придя к такому преклиру, вы не станете полагаться в одитинге на то, что он станет говорить с вами.

Глупостью было бы просто одитировать инграмму, не делая ничего другого, поскольку вы не можете быть уверены, что такой преклир следует вашим указаниям, так что это необязательно было бы оптимально.

Мы делаем нечто намного более простое, но более трудное для одитора. Он проводит рукопожатие в Тоне 40.

Он говорит: «Дайте мне вашу руку», и в этот момент берет человека за предплечье, помещает его ладонь в свою и говорит: «Спасибо», – и отпускает руку. Он берет человека за руку, помещает его ладонь в свою, в то время как говорит: «Дайте мне вашу руку», пожимает ее, говорит: «Спасибо». «Дайте мне вашу руку. Спасибо».

Далее, через некоторое время он позволяет некоторую задержку. Он говорит:

«Дайте мне вашу руку», берет руку и пожимает ее, но он выжидает какое-то мгновение перед тем, как взять руку. Он говорит: «Дайте мне вашу руку». Затем он совершенно точно видит, что человек этого сразу не делает, поэтому он берет руку, помещает ладонь преклира в свою и говорит: «Спасибо».

Одитор не дает ответов. Не дает ничему подтверждений. Если человек и заговорит, или вскрикнет, или сделает что-нибудь еще, он не говорит и не делает ничего: он лишь выполняет эту процедуру. И это почти... это кажется одитору просто совершенно невозможным проводить этот процесс самым первым психотику, который носится по всей комнате, орет, кидается вещами и так далее. «Дайте мне вашу руку. Спасибо».

Эти преклиры вводят вас в заблуждение. Этот же преклир говорит: «Минуточку.

Ничего себе, вот это у меня озарение».

«Дайте мне вашу руку. Спасибо». Иными словами, вы не обращаете никакого внимания на оригинацию.

Вам нужно знать все об оригинациях и находиться точно на самом верху, в Тоне 40, прежде чем вы сможете ее проигнорировать. Не стоит просто останавливаться и игнорировать ее – если вы одитируете на более низком уровне, вам нужно отвечать.

Так вот, мы берем этого кататонического шизофреника и говорим: «Дайте мне вашу руку», а затем помещаем его ладонь в свою. Мы пожимаем руку. Затем говорим:

«Спасибо», давая подтверждение действию, и в конце концов мы получим... сначала еле заметное рефлекторное пожатие со стороны человека, еле заметное. Он чуть-чуть сожмет руку, и в конце концов он опустит свою руку и вложит ее в вашу. Вы больше не берете его за руку.

В конце концов он протягивает вам свою руку. И вы говорите: «Ну, согласно старой теории условных рефлексов, человек сделает это, если его приучали делать это в течение достаточно долгого времени».

Что ж, а почему тогда раньше никому не удавалось вылечить кататонического шизофреника? Ведь этого никому никогда не удавалось.

Нет. Вы пробуждаете не машину – вы просите тэтана принять на себя контроль над своим телом, демонстрируя ему, что он может в очень высокотонной манере командовать этим телом, приказывать ему и контролировать его. Вы подаете ему пример и показываете, что это можно сделать.

Что ж, вам необходимо это знать. Таким образом можно позаботиться о кейсе в коме, о человеке, который пролежал в коме три или четыре недели, или что-то в этом роде. Они обычно умирают, а вы можете вернуть их к жизни таким вот образом.

Кстати, вы продолжаете проводить этот процесс еще долгое время после того, как преклир начал говорить с вами. Вы не пытаетесь проводить что-то другое.

В конце концов, когда вы закончите проводить немного одитинга, он будет обсуждать это с вами. Совершенно нормальное явление. Вы просто не бросаете этот процесс. Этот процесс пробудил его, и он приведет его на довольно высокий уровень.

Вы теперь понимаете, почему я говорю вам об этом процессе? Не потому, что мы имеем дело с психически больными, но сегодня мы определенно могли бы ими заниматься. Опробуйте этот процесс, когда приведете себя в форму, и, я уверен, вы сочтете его очень хорошим.

Этот процесс лишь один из полусотни такого рода механизмов контроля, так что вы могли бы экспериментировать с ним так же, как и с любым другим. Но так получается потому, что он создает линию реальности, о которой я вам рассказывал. Понимаете, это образует линию, и преклиры могут ее распознать. Это действительно получается довольно хорошо. Есть многие другие процессы, которые почти столь же хороши.

Ладно.

Так как же быть с маленьким ребенком? Как быть с младенцем? Точно так же.

Маленькому ребенку снится кошмар, он просыпается и плачет. Вы думаете: «Это чертовски неподходящее время для сессии одитинга» – и укладываете его обратно в постель. Вы говорите: «Спи». Он не хочет спать. Он перепуган до смерти. Он совершенно дезориентирован.

Что ж, боюсь, когда вы уже в третий раз будете укладывать его спать, после того как он проснется весь зареванный, вы решите, что четыре часа утра – самое что ни на есть подходящее время для сессии одитинга, и вы проведете ее.

Как вы ее проведете? Он плачет, он пытается убежать от вас, он пытается пятиться к стене. Он пытается сделать все, что в его силах, чтобы остановить вас.

Одиторы, прошедшие все пять уровней обучения, проводят этот процесс легко и хорошо, а одиторы, не прошедшие их, не проводят его вообще, а бросают на полпути. Ладно. Им надо каким-то образом заставить себя выполнить его, это вполне возможно.

Ладно. Вот перед нами этот малыш, и он плачет, он прячет свою руку, он пытается засунуть руки себе за спину, он отбрыкивается, чего он только не делает. И вы можете использовать по отношению к нему слишком много силы или слишком мало силы, пытаться говорить с ним жестко или говорить с ним резко, чтобы привлечь его внимание. И вы просто сядете в лужу.

Тон 40. Дай мне твою руку. Спасибо. Дай мне твою руку. Спасибо.

Дай мне твою руку. Спасибо. Дай мне твою руку. Спасибо. Дай мне твою руку. Спасибо.

Проходит двадцать минут, полчаса, и вдруг... и вы даете ему возможность действительно дать ее вам, прежде чем берете ее сами.

Дай мне твою руку. Вы видите, что он не собирается... лишь малая доля секунды. И вдруг он (пауза) дает вам руку. (Пауза.) Дает вам руку. Внезапно он смеется, обнимает вас, целует вас. Возвращается в постель совершенно счастливый, просыпается на следующее утро и чувствует себя прекрасно.

Мы нашли полновесный контур и устранили его. Это не просто временная мера.

Через относительно короткое время этот маленький ребенок будет у вас... Мы все знаем, что продолжительность внимания у ребенка составляет от десяти до пятнадцати секунд, самое большее – от десяти до пятнадцати минут. Мы это знаем. Это мы знаем.

Черт побери, лучше бы нам не знать этого так хорошо, потому что это исключительно плохой взгляд на душевное здоровье – что человек может сосредоточиться на чем-то на десять или пятнадцать минут. Он может играть с игрушкой лишь столько времени, сколько нужно, чтобы ее сломать.

Он начинает скучать. Он расстраивается. Он не может управлять собой. Он не хочет слушаться. Он не хочет делать того. Он не хочет делать этого. Нет, нет, нет. Это аберрированное поведение. Это не норма.

Возможно, это и нормально для ребенка в нашу эпоху и в наши дни, когда мы все слишком нетерпеливы, а иметь ребенка слишком дорогое удовольствие.

Но если процесс проведен хорошо, результат достигается в ста процентах случаев.

До каких процессов он в результате дорастет и сколько на это потребуется времени? Это становится важным вопросом. Он изучен не до конца.

Но я могу сказать вам, что очень скоро ребенок у вас сможет выполнять 8-К в Тоне 40 в течение многих часов превосходным образом, все время поднимаясь по шкале.

Ребенок начинает относиться к вам совершенно по-другому. Довольно интересно. «Добрый вечер, папа. Как дела?» Странно такое слышать от четырех-или пятилетнего ребенка. «Какое на тебе красивое платье, мама». Звучит так, будто вы «украли у них детство».

Что ж, судя по тому, что я знаю о детстве большинства людей, черт возьми, давно уже пора, чтобы это кто-нибудь сделал.

Вот что можно сказать об одитинге детей.

Я вижу здесь людей, которые провели довольно много одитинга детям. Мне потребовалось много времени, чтобы разработать его.

Но в тот момент, когда саентолог обнаружил, что он не совершает никакого богохульства, или что-то в этом роде, когда прикасается руками к своему преклиру, в тот момент, когда он обнаружил, что ему может это сойти с рук, в тот момент, когда это начало нам сходить с рук, мы перестали зависеть от ответов преклира на наши вопросы. Мы больше не зависели от устного общения, когда нам нужно было добиться ответа от преклира. И в тот момент, когда мы перестали зависеть от устного общения, мы достигли контакта с реальностью тэтана, находящегося в отрицательной части шкалы тонов.

Когда я впервые начал учить одиторов этому грубому и жестокому обращению с преклирами, знаете: «Посмотрите на стену», – мы занимались этим здесь какое-то время. «Посмотрите на стену» – знаете, преклир посмотрит на вас и скажет: «Да».

Вы говорите: (пауза)

«Хорошо. Подойдите к ней»

А преклир, знаете, отвечает: «Что-то мне не хочется».

Некоторые одиторы чуть ли не в обморок падали от ужаса. Им это совершенно не нравилось.

Я видел, как один из них (который протестовал в свое время) как-то раз одитировал человека, вообще не осознавая, что он это делает. Человек настолько привык обращаться с людьми – он протестовал, когда этот процесс впервые появился. Он проводил другого человека через двери. Они просто выходили вместе, понимаете, и одитор взял другого человека, провел его через дверь, понимаете? Отодвинул его в сторону, завел его в дверь, вывел из двери, и так далее, и все это время они разговаривали.

Они пошли дальше по улице и наткнулись на какое-то препятствие, и человек, которого до этого проводили через дверь, протянул руку, взял одитора и провел его в обход препятствия.

И юмор ситуации заключается в том, что ни один из них не заметил этого и особо не обратил на это внимания.

Они совершенно не против управлять телами друг друга, и поэтому они оба живут прекрасно.

Понимаете, дело могло бы обстоять и по-другому?

Что ж, как только мы перестали зависеть от слов ребенка «Да, я хочу, чтобы мне провели сессию», мы смогли одитировать детей. Так что сейчас мы их одитируем.

Но я сделаю вот какое предостережение: для ребенка в особенности требуется одитинг в намного более высоком тоне, в Тоне 40, – прежде чем вы попробуете с ним что-нибудь подобное. И после того как вы вступили с ребенком в отношения «одитор – преклир», все, что вы говорите и делаете ребенку, очень долгое время оказывает на него намного большее воздействие.

Так что мама, которая начинает одитировать маленького Джорджи, становится одитором Джорджи. И когда мама кричит на маленького Джорджи: «Ты, маленький идиот!» – Джорджи, пока он не поднимется настолько высоко по шкале, что перестанет считать себя намного меньше мамы, воспринимает это как полное обесценивание кейса. Это не сделает его хуже, но это точно заставит его чувствовать себя плохо.

Хотя он мог бы, возможно, и выработать в отношении родителей тактику «никакого следствия» и «непробиваемой брони», когда они одитируют его, он не делает этого.

Поэтому, когда родители начинают одитировать, они полагают необходимым отвечать ребенку в довольно высокотонной манере. Но знаете ли вы, что так легче?

Нет никакой причины бороться с ребенком, если только вы не любите бороться.

А если вы любите бороться, найдите медведя, и боритесь себе с ним.

Если вам нужно отчитывать кого-то, найдите особенно невежественную, до крайности невежественную собаку, которая все равно никогда ничему не научится, которой вы должны руководить лично, и просто держите ее при себе, чтобы отчитывать.

Но если вы проводите процессинг ребенку, то его можно поднять по шкале на самый верх. Он может прийти в прекрасное состояние.

А затем, вероятно, вы могли бы орать на него сколько вам угодно, потому что он понял бы, что вы просто не совсем здоровы или что-то в этом роде. Ему хватило бы для этого понимания.

Что ж, этот предмет сейчас у нас в довольно хорошем состоянии, и я надеюсь, что он принесет вам некоторую пользу.

Спасибо.